На главную     Татьяна Кайсарова ВОЛШЕБСТВО И ТАИНСТВО ВАЛДАЯ Поэзия Валдая Москва «Вест-Консалтинг» 2012 ISBN 978-5-91865-154-4 .................................... ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА Валдайский край всегда был источником вдохновения многих творческих людей. Его обитатели, почитатели и приверженцы давно и искренне считают, что "На небе - Рай, а на земле - Валдай", и с ними невозможно не согласиться. Валдаю посвящена книга стихов известного русского поэта Татьяны Кайсаровой. ОТ АВТОРА Поезд подходил к станции Валдай вечером. Город за окном слабо различим, как бы размыт в пространстве, движущемся во времени и проступал только отдельными очертаниями. Стоянка поезда три минуты. И вот я снова на земле предков, ревностно хранящей свои христианские и язы- ческие корни. Метров через сто ожидает автобус. Трогаемся. За окнами плывут, а затем замелькают осенние сумерки. Свет в салоне автобуса погашен как будто специально для того, чтобы отрешённо и зачарованно можно было всматриваться в скользящие призрачные силуэты города и его окрестностей: убегающих холмов, лесных массивов, лоснящейся вдали глади озера. В пути, ведущем вглубь Валдайского края, куда-то прямо к сердцу, нет, скорее, к душе России, вдруг ощу- щаешь, что находишься в некоем полу гипнотическом со- стоянии, которое уравновешивает и соединяет воедино прошлое и настоящее. Мелькание столбов и дорожных знаков только усиливает это состояние: кажется, что ав- тобус несётся по дороге, разделяющей и, одновременно, соединяющей невидимые миры. Начинает постепенно восстанавливаться, порванная в суматохе городской жизни связь с природой, с космосом. Слова неожиданно приходят сами: Только б знать, что в пелене тумана в забытьи покоится вода, этим хладным небом осияна, стужею согрета в холода… Да, да… только бы знать – и этого вполне достаточно для обретения душевного покоя. Однако там, в сгустившимся тумане, покоится ещё очень многое: густые прохладные леса, клюквенные болота, холмистые поля, в которые, вековыми стражами, вросли валуны, принесенные ещё древними ледниками… Уже завтра начнутся те благословенные дни, которые ждёшь весь год. Утро подкрадывается сентябрьской прохладой и пер- вое, что видишь в окне – это облака, бегущие над лёгкой рябью озера. В области солнечного сплетения неожиданно возни- кает некое трепетанье и щемящее чувство теплоты. На- верное, это и есть физическое ощущение счастья! Как меняются ветра над озёрами, меняется здесь и твоё настроение, твои ощущения. Ты быстро становишь- ся неотъемлемой частью окружающего мира и начинаешь жить в предложенном природой ритме. Рука записывает сокровенные мысли в полном соответствии с этим рит- мом. Недаром Валдайский край всегда был источником вдохновения многих творческих людей. А обитатели это- го края давно и искренне считают, что «На небе рай, а на земле Валдай» и ними невозможно не согласиться. Можно только добавить, что на Валдае побывали А. С. Пушкин, Н. А. Некрасов, В. А. Серов и многие дру- гие русские поэты, писатели художники… А Николай Константинович Рерих посвятил этой благословенной, красивейшей и таинственной земле восторженный очерк, назвав его «Чаша неотпитая». * * * Прости меня, мой город, ясный мой, Всевышний купола твои озвучил! И мне столичный гомон не наскучил, Но на Валдай уеду, как домой. Там сквозь листву проглядывает рай, Слепит и льнёт небесная полоска, А вдоль оград горят такие флоксы, Что, кажется, задуматься пора: Не их ли брал с собою Одиссей, Чтоб освещать угрюмый путь к Аиду? За дымкою в прибрежной полосе Миры иные, но пока не видно Путей и тропок в странные края, В озерное тугое зазеркалье… Сегодня я твои приемлю дали, Российская провинция моя! * * * Вот и май! Не каяться, не плакать И не задыхаться от обид... Грозовой волной смывает слякоть, Утро безмятежное летит. Принимаю, как письмо от Бога, Твой непредсказуемый полёт, Майская валдайская дорога, К роднику внезапный поворот. Память, отболевшая печалью, Оживёт по зову моему - В Иверской обители Валдая, Помолясь, причастие приму. * * * Забуду смешное шуршанье столичных причуд И россыпь неоновых звёзд на ночном развороте. От тайных желаний нелепых исходов не ждут – Тревога угаснет на тёмной сникающей ноте. Свершилось! Скупую молитву услышал Господь: Валдайских лесов принимаю языческий оклик. В сосновом настое душа растворится, а плоть Готова сменить полинявший от времени облик. Изменится время – откажется течь невзначай, В озера луна упадёт, поплывёт, раздвоится, А утром дымком вдоль дорог воспарит иван-чай, Года сосчитает кукушка, как вещая птица. * * * Лодка встанет в голубой песок, В полосе осок нога утонет, Гроздь рябины охладит висок, На секунду, задержав на склоне. Поднимусь на ближний косогор: Голубеет мох меж сизых елей, Как туманный выдох в древний бор, Где стволы и ветви поседели. Под ногами влажная листва С горьковатым запахом чернушек... Оглянусь, и стихнут дерева – Тишина задышит равнодушно. Только краток миг у тишины: Вскрикнет птица, пробежит шуршанье; И унять, не волен ствол сосны Буйное листвы непослушанье... Кружится от счастья голова: Неоглядно голубеют дали, Гладь озёр, протоки, острова – Волшебство и таинство Валдая. * * * Ляжет водная гладь Под веслом бороздою, Неба светлая прядь Раздробится волною. Заколышется бор, Серебрист и прозрачен, Задымится костёр, Под ветрами взлохмачен... И вздохнётся легко, И запахнет ухою, Горьковатым дымком От сгорающей хвои. Проплывёт, словно флот, Лес вершинною дрожью, Верба ветви сведёт, Мне на плечи положит. Запестреет вдали От берёз и от чаек – Я свои корабли Ставлю здесь на причале! ВЕЧЕР Всплески глуше, небо ниже, Ближе лес, темней вода. Тишина волною дышит, В небе первая звезда. В травах, тронутых росою, Остывает след дневной, Берег светлой полосою Вновь лежит передо мной. Так проста и безымянна Со вселенной вечной связь – Дымка лёгкого тумана Грустью вдруг отозвалась... * * * На мягком и медленном скате волны Есть место неяркому свету луны, И место ещё не взошедшей звезде Найдётся в тугой непрозрачной воде. А там, где тумана бела полоса, Высокий и низкий слышны голоса: Высоким берёза поёт на ветру, Я низкий сегодня в расчёт не беру. И если летит в бесконечный простор Окрестных лесов удивительный хор, Берёзу лишь слышу, и кажется мне – Она зажигает звезду в вышине. * * * Давно ли виделось, недавно, Иль в первый раз: Нехитрая резьба на ставнях – Простая вязь. Испуганных ветвей сплетенье И крик листвы, Шальной, пронзительный, осенний, До синевы. В прозрачных коридорах просек, Белым белы, Не торопясь, уходят в осень Берёз стволы. Недавно виделось, давно ли Иль в первый раз: Пустует убранное поле, Сколь видит глаз. Нехитрая резьба на ставнях, Дымок в закат... И только к горизонту стаи Летят, летят. * * * Как из сита моросит Мелкий дождь, И путь двоится... Никого не увезёшь Неприкаянный возница! Не найдётся седока На твои худые дроги – Только дождь да облака, Да превратности дороги. За обочиной туман Погасил цикорий синий. Дух болот – слепой дурман Кочки путает в трясине. Леденеет и горит На полях России семя, Птицей раненой летит Зачарованное время. Не забыться, не свернуть – Сквозь века лежит дорога... Обозначен жизни путь. Ну и ладно. Слава Богу! ТИШИНА Уже спешит рассвет, где холодна Ещё трава под инеем белёсым, И девочка босая – Тишина Обходит робко берега и плёсы. И бредит воздух именем её, И смотрит онемевшая дорога, Как горизонт на цыпочки встаёт: Ещё чуть-чуть, ещё совсем немного... Вот он уже натянут, как струна, Сверкающею белой полосою, Но за реку уходит Тишина Обиженной девчонкою босою. * * * И не свет, и не тьма – Увяданье, прощанье В коридорах осенних. Странных слов кутерьма... В полусне забыванья Вечер путает тени. Облака, как пустые века, Как бездомное время Над посёлком усталым. Ледяная тоска, Как никчёмное бремя, Бродит призраком шалым. Гаснут в памяти лица, Уже наступает остуда, И в пространстве потери – темно. Сон – последняя птица, Что приносит оттуда Белоснежной надежды зерно… У вечернего чая – Удивительный запах Уходящего лета, Терпкий привкус молчанья... Высота в звёздных крапах – Обещанье невозможного света. * * * Всё заметней, всё гуще морщины пути – Значит скоро окраина лета. «Отпусти меня, душный вагон, отпусти, Бродит осень прозрачная где-то. Где-то дождь одинокий растёт между трав, Где-то сосны бредут по туману... Мирно спят города муравьиных держав, Отпусти, я будить их не стану». * * * Оранжевым огромным апельсином Луна упала на ладони вод, И тонкий светлый след её плывет У берега, где сгрудились осины. А вдоль озёр прохладно и светло, И виден всплеск, и слышен шорох каждый, Лишь только тень прозрачной лентой вяжет К березняку припавшее село. Недавняя вечерняя усталость В траве росой всплакнула перед сном, И лодки перевернуты вверх дном, И чья-то тень туманом расплескалась, И вязы, словно лошади в ночном. * * * Боже мой, не оглянусь, не смею – Знаю: тьмой погашены сады, Лепестки остыли у шалфея, Стебель онемел у лебеды. Сосен шум, да колкая прохлада. Над Валдаем ночь колышет сны. В этот миг мне ничего не надо: Ни зелёных звёзд и не луны. Только б знать, что в пелене тумана В забытьи покоится вода, Этим хладным небом осияна, Стужею, хранима в холода. * * * Озеро российское моё, Ты подобно зыбкой колыбели. Торопясь поведать о своём, Над тобой поскрипывают ели. Затаилась тёмная вода, Небо, как дитя в себе качая, Засветилась первая звезда – Вспыхнула у берега, у края. Но ещё так искренне бело, Так желтым-желто за облаками... Только вечер наклонил крыло, Бросил тени лёгкими мазками. Незаметно подступает тьма, И когда замрёт последний отсвет, Озеро, Галактика сама У тебя пристанище попросит. * * * А я и не спала. Кричали чайки, Над озером клубились облака, Бродили звуки где-то вдоль причала: То редкий всплеск, то перестук случайный... И мысли – от подушки до буйка, Струились как бы нехотя и вяло, Однако проплывали мимо сна. Закрыть глаза – напрасная потуга, К тому же завтра уезжать пора. Так жалобно заплакала сосна, Моя еще вчерашняя подруга. Ей ведомо – разлука не игра. Пол месяца в валдайской колыбели Врастала в мох, терялась в деревах И забывала обо всем на свете... А дни входили в дни, а дни летели, Как синие просветы в облаках, Как птицы, что за стаей не успели... * * * Чуть светает. Иду сквозь слоистый туман Меж стеклянных стволов, к берегам, валунам Сквозь песчаное время и прошлого хлам, Вопреки предсказаньям и снам. Воздух бледен и чист, только даль холодна, И от мысли: «раздеться» сжимается плоть. Но над водами руки возводит Господь, Облака поднимая со дна. Там, за соснами сразу качнётся вода. Вижу ангелов белых, летящих ко мне, Сквозь меня – Это блики небес на волне, Или Божьих чудес череда?… Я тебя разглядела – мой маленький Лель*, Мой, сияющий, лёгкий сквозной, Твой внезапный полёт будоражит, как хмель, Ворожат надо мной. * В славянской мифологии Лель тот же бог, что греческий Эрос или римский Амур. ОСЕННИЙ СОНЕТ Средь осени настанет тишь такая – Ни капли с неба, ни листа с ветвей... Пространство паутиною латая, Замрёт паук малютка-чародей. Покажется, что этот день без края, Раскинут так, что равен жизни всей, И сердце удивлённо замирая, Торопится: скорей, скорей, скорей... Скорее. Но мгновения уходят – Счастливая пора невелика, Всё медленней усталая рука Строку сонета краткую выводит, Всё полновесней стройная строка, Кристальней всё… Вот только жизнь проходит. СОНЕТ Какой печалью день охвачен? Заветный круг друзей утрачен, Совсем заброшены дела, А даль прозрачна и светла. Едва в пространстве обозначен, За далью лес встаёт прозрачен, Где тихие бредут стволы, Шурша остатками листвы. И оклик журавлиный гулок, И одиночество прогулок Зовёт в престранные края... Я верю – будет день удачен! И чувствует душа моя, Какой печалью день охвачен. * * * Просторы, подвластные взгляду, Всевышний велел распахнуть: Исчезли дома и ограды, Уже обозначился путь. Я шла, словно смертная, слыша Шуршанье степных мурашей – России просторная ниша Сулила свободу душе. Ничьи похвалы и посулы Меня обмануть не могли. смолкали неясные гулы И тяжкие вздохи земли. Легко принимая прозренье, Доверив одежду росе, Я видела мира творенье В его первобытной красе. * * * О, как неосторожно я иду: Хрустит валежник влажный, и крапивы Склоняются и жалят на ходу, И за спиной смыкаются лениво. Над паутиной трудится паук. По ходу слева, меж ольхой и елью, Скрипит сосна — протяжен резкий звук, А сумерки торопятся и медлят... И вот уже мне видно, как тяжел Паучий сгусток в гибкой паутине, Закатной тени смуглый ореол Как никогда ему подходит ныне. Вся мудрость леса в этом паучке, Вся выжимка лесной осенней сути. Наверно, так же мир в моем зрачке Изменчив, вечен и ежеминутен. ДВЕ ЗВЕЗДЫ Над кромкой леса, белой полосой Займётся предзакатное пространство. Взгляд берендея хищный и косой Пристрастно бора оглядит убранство. Появятся две бледные звезды, Как чьи-то заблудившиеся тени, И если, вдруг, вглядеться в гладь воды, То можно отыскать их отраженье. Познать бы мир, да жизнь коротка, Между добром и злом тропинки круты… Лишь две звезды, далёкие пока, – Мой оберег от грусти и остуды. * * * В краю беспечности берёзовой, Как окуньки на дне реки, В мох бирюзовый, сизый, розовый Попрятались моховики. А роща в утренней прострации – Откуда знать беспечной ей Про катадромные миграции, Влекомых к нересту угрей; Про дубль W Кассиопееву В пространстве млечного пути, Про сельвы юга, льдины севера, Стареющих Кариатид... Я слушаю шумы и шорохи, Не вспоминать же всякий раз Про тектонические сполохи, Вершащие свой катаклаз. В краю берёзовой беспечности, Потеряна во мхах седых, Я остаюсь в плену у вечности, И у течений мировых. * * * Что-то дышится легко: Ветерок с речных просторов, Лёгкий бисер разговоров, Колыханье облаков. Что-то пишется легко: В небе радуются птицы, По линованной странице Водят ангелы рукой. Что-то любится легко: Взгляд, руки прикосновенье – И в единое мгновенье К сердцу нить без узелков. * * * Здесь тишина, как совершенство И только птицы легкий лет Добавит живости в блаженство И в поднебесье позовет. Но я останусь присмотреться, Как вспыхнут крылышки стрекоз – Мне мил негромкий оклик детства От незапамятных берез. Спешу в пространстве раствориться, Познать неведомый объем, И повториться, повториться, В былом и будущем моем. * * * Легкое томление души, Грусти и медлительности малость И листвы шуршанье: «Не спеши...» «Ради Бога, я уже осталась». Осень, коль прикажешь – Я с тобой, – Не лежит назад моя дорога И не надо купол голубой Замыкать торжественно и строго. Разве мне теперь куда уйти? Грусть и радость сердце рвут на части! Листья клена прямо из горсти Веером рассыпались на счастье! * * * Семь сосен осенних, Семь сонных подруг – Под вечер из тени Потянутся в круг. За озером дальним Займется закат – Печально, печально Грачи прокричат О том, что к порогу Близки холода, Что стуже дорога Известна сюда, Что там, где у бора Ясны берега, Безжалостно скоро Взметнутся снега. ВЕКТОР ВЗГЛЯДА Всё как было, только всё иначе: Тенью берендеевых времён Ныне вход в былое обозначен, Даже вектор взгляда изменён. Оглянусь – и вроде всё как было, Но дымком потянет от костра, Замелькают небыли и были, Прочерки вороньего крыла... Мхом законопаченные крыши, Маленькие окна – очи снов, Волны, шелестящие чуть слышно Между ледниковых валунов. Кто бы знал, что за лесами скрыто: Степь без края, лежбище, жильё? Словно имя давнее забыто И уже никто не помнит чьё. Никому не надо утешенья, Бродят духи по болотным мхам – Значит до Бессмертья и Спасенья Тьма веков с грехами пополам. ЛИСТОПАД В каких лесах затерян листопад? На запад или юг идти? – Не знаю. И птицы незнакомые летят С какого света? До какого края? Рассыпаны в слепящей вышине, Ненужные покинутой равнине… О, как они кричат тревожно мне, Что минет всё, и ничего не минет, Что я забыта так же, как они, Чужая всем на том и этом свете... Грядущие и прожитые дни, Как листопад, поспешно гонит ветер. * * * Закрываю глаза и не вижу села, И не вижу ветлы, подметающей небо. Подо мною земля первоцветом бела – Ломтик тверди, крупица небесного хлеба. Пусть струится, как слёзы, предательский пот, Будто с ним заключил кто-то хитрую сделку... Но я слышу, я слышу, как Муза поёт, Как часы уронили секундную стрелку... Сердце бьётся всё чаще, меняется ритм, Кровь блуждает по венам, природе подвластна, Но прильнули к неравенствам равенства рифм И вершатся стихи за пределами транса. Вспыхнет свет, извиняя отсутствие лиц. То, что было вблизи, отдалилось куда то... Пахнет перечной мятой, и промельки птиц, Как короткие сны, ускользнут без возврата. * * * Закат. Листвы тревожен лепет, Туман над озером слоист... И кажется совсем нелепым, В моём блокноте чистый лист. Но графоманство неуместно В пространстве, где царил Перун, Где звуки древности и детства Исходят от незримых струн. Здесь дух лесной, в угоду ночи, Раскинул сонные крыла, И знаком таинств и пророчеств Луна на облако легла. * * * В столпотворенье звёзд уйдут остатки мрака. Летят стволы берёз, пронзая дымку страха. Душа бежит из тьмы, ещё пути не зная, Щетинятся холмы, лоснится степь нагая. Я, брошенная сном в рассветную остуду, Вдруг вспомню обо всём и обо всём забуду. И всё начну с нуля. Конец ещё далече: Раскинулись поля, ушла тропинка в вечность. И как заря, любовь зажглась на небосклоне. О, Боже, вновь и вновь я к ней тяну ладони. Мне сердце не обжечь, оно в рубцах и ранах… От невозможных встреч его беречь не стану! * * * Долгий шум знакомых сосен. Благодать в душе. Вижу: Русь листвой заносит, Хмурый день прощенья просит, Хоть прощён уже. Беспокойно бредит снами Мой случайный кров. Плещет озеро волнами. Где-то там за валунами Шерохи веков. Шепот ив. В озерной глади Вижу неба прядь. Подойду луну погладить – С небесами надо ладить, Чтобы крепче спать. * * * И снова в тесноте знакомых сосен По-детски удивлённо встречу осень И выйду в стынь, в распахнутом пальто, Смотреть, как прохудилось решето Пространства между прошлым и былым, Как плачут души, травы и стволы, И день уходит по ничьей земле, И гаснет, и теряется во мгле… Я улыбнусь – печаль моя легка, Как горьковатый дым от костерка. * * * Отмаялся, утих вчерашний дождь, Когда рассвет, остановивший звезды, Разрушил снов невидимые гнёзда, Как бы внезапно, исподволь, но сплошь. Предположений строить не берусь, Где заблудилось облачное стадо. Душе беспечной даже знать не надо, Куда пропали облака и грусть. Я лучше буду думать про любовь: Мы так близки, так бесконечно схожи И формой крыл, и опереньем тоже. Скажи: «Летим!» Я прошепчу: «изволь». * * * Уже шуршит протяжный след Твоих шагов по листопаду, И лета выцветший буклет Вновь перелистывать не надо. Не надо ни дождей, ни слёз, Воспоминаний и упрёков – Летит листва к ногам берёз Так обреченно-одиноко… * * * И благодать небес слетает В незримые поля. Плывёт туман, плывёт и тает В далёких ковылях. В оврагах росы высыхают, В леса уходит тать, Но ни одна душа земная Не встретит благодать. Над миром – звёзд пустые гнёзда, Край света за спиной, И перевозчик сушит вёсла На отмели земной. ТЕНИ Движутся тени Арок, стволов – Ночь воскресенья Мыслей и слов! Вязкие тени – Сгустки пустот, Лета успенье В щелях широт Северной нивы… В дугах реки, Звезды игривы, Думы легки… В ближних домах Скрипнут ступени: Прямо из сна – В сени вселенной! Кто без волненья Видеть готов Нервные тени Стад облаков, Или скольженье Волн под луной? Кружатся тени – Сны стороной! ОБРАЗЫ Образы леса: Сгустки корней, Выход вовне, Из занавесок Хвои и пней. Образы поля: Трав пелена, Ветра волна, Буйная воля, Ночи без сна. Образы рек: Омуты, плёсы, Радость и слёзы. Длится сквозь век Берег белёсый… Образ озёр: Гладь без движенья, Взгляда смещенье – Небо и бор Спят отраженьем. Образы снов: Тьма и сиянье, Тайное знанье Знаков и слов – Как заклинанье. Жизни пора: Страсть и беспечность, Стынь и жара, Время и вечность – В прятки игра! * * * Прислушайся: по клюквенным болотам Уходит день, плывёт былого тень, И прячет глухомань в себе кого-то – Ослепшего, как ночь, и дерзкого, как день. Недавние следы ещё темнеют влагой, Но скоро навсегда останутся в былом… Ты только не кичись своей отвагой, Как глупый шмель, не бейся о стекло. Ты только не спеши. Меж облаков размытых Поднимутся ветра, предчувствуя полёт В тот параллельный мир, естественный, как выдох, И полыхнёт закат, как будто позовёт. * * * Валдайский колокольчик О мой случайный друг, валдайский колокольчик, Не всяк услышит звук, не каждому дано Найти брусничный рай, затерянный меж кочек, Как некогда счастливчику – руно. Легонько колыхну – играй, мой разум пленный! Отступит зыбь болот, развеется печаль… А ты уже звенишь на школьных переменах, Отпугиваешь зло и открываешь даль. Мой драгоценный друг, божественный звоночек, Вокруг твоих широт вода смыкает круг, И в унисон тебе звенят созвездья точек И падают в ночи в валдайский мокрый луг. * * * Ленивый луч угас – простился и растаял. Шаги затихли. В небе месяц бел. Закат прощальный пазл в окошко вставил И гаснет монитор, оставшись не у дел. И наплывает ночь и запахи настурций Вдохнёт хрусталь, растопит воск свеча, Задышит влагой тьма и наши сны сольются До растворенья звёзд, до первого луча. * * * Этот ближний Чернушечный лес обещает «улов» – Будет время о многом забыть. У тебя за спиной Притаившийся профиль забвенья открыться готов – Оглянись, и увидишь его за озябшей сосной. Потяни на себя весь игольчато-мшистый покров Неожиданной рёлки*, затерянной в странных мирах, Надышись этим терпким настоем – туманом веков, Позабудь, что земля под ногами – спрессованный прах. Если хочешь – кричи, но никто не услышит твой крик – Здесь, в узорах чужого плетенья, теряется звук… Обернись муравьём – муравьиного мира язык Ты ещё не постиг, не успел, не настроил свой слух. Растворись в необъятном. Пустого не требуй взамен. Вязкий сок голубики остудит сомненья. Замри – Ты теперь лишь трава, ты сиреневый вереск у стен Безымянного мира под дерзкой полоской зари. * Рёлка – поросшая лесом продолговатая возвышенность. * * * Светлой осени треть оставляя в лукошке Валдая, Разомкну череду разногласий с собой и пространством – Ухожу, убегаю в Москву… Синий мох, оседая, Не спешит под листву, удивляя своим постоянством. Стекленеют озёра: ни блика, ни всплеска, ни ряби, Даже оклик Перуна спокойствия вод не нарушит, Даже крики ворон, даже всхлипы болотистой хляби Никогда не проймут водяных водянистые души. Разве только зима ледяною своей колотушкой Утрамбует и спрячет и мхи, и болота, и воды… Станет бор берендеев живой новогодней игрушкой, А дорога к апрелю – шестёркой гадальной колоды. Не гони меня, осень, кидая под ноги предзимье, Не рассеивай взгляда багряной пургой листопада. Разве были последними те промелькнувшие зимы? Всё прошло и пройдёт, и излишней печали не надо. НЕРЕАЛЬНОСТЬ Глухая бесконечность до рассвета, Во влажной тьме тревожно и бездомно… Идти, бежать, стоять в объятьях лета И темноты, прислушиваясь к стонам Безжизненного остова сосны? Всё кажется чужим и незнакомым Под взглядом убывающей луны – Нетленным, неземным и невесомым. Я не одна? Мы были здесь когда-то, Но нынче не найду твоих следов. Примята ли трава? Не знаю. Не примята… Лесной настой дурманящ и медов, И грезятся, и льнут твои объятья, И падают две мокрые звезды… Роса. Светает. Тяжелеет платье. Невиданные видятся следы Куда-то в новый мир, где позолота Коснется утром каждого ствола… И что-то там ещё, что для полёта Ночная нереальность создала. * * * В самом сердце российской глубинки Засветились в ветвях паутинки, Заклубились опятами пни, Наступили дождливые дни. Закричали промокшие птицы, Что-то странное начало сниться: «Как под желтой монетой луны Берегами спешат валуны, Как леса подступают к озёрам, Рыбаков, изгоняя с позором… Но один мне знакомый рыбак Был на выдумку сущий мастак: Бросил сети в окрестные воды, изловил поднебесные своды, А из рыбы одну мелкоту, Чтоб наутро потрафить коту. Не побалуешь Ваську – кота – Он, шельмец, не простит никогда, растворится в просветах оград – пропадёт, не вернётся назад»! Я к жене рыбака поспешу удивительный сон расскажу и она, наяву, не во сне, сладкой рыбки пожарит и мне. Пусть теперь обижается кот – Я приеду на будущей год. Кое-как доживу до весны, И в дорогу – досматривать сны. * * * Легка прозрачная стена Стволов березовых стеклянных, И вековых озёр туманных древних Загадочная белизна. Внезапный дождь слетит к утру, Заморосит – забуду имя Своё. И тех, кого звала своими В беспамятстве не соберу… В былое не найду следа, Да и искать уже не стану, Навек пленённая дурманом – Язычеством твоим, Валдай. * * * Весна во вторник – это послезавтра, Но и сегодня шаток небосвод И мается в реке подвижный лёд – Ложится марта козырная карта. Сосновый берег снова мой приют. Мелькает белка – маленькая сводня: Взлетит, исчезнет и с ума сведет, И возведёт движенье в абсолют. Мой белый берег, я дышу тобою. Вставляя пазлы памяти в пейзаж, Пожалуй, скоро завершу коллаж, Забытый отступающей зимою. * * * Русская провинция. Дымки За плетнями стелятся легки… Жизнь течёт размеренно и странно, Временная скука – постоянна. Под окном шиповника цветы С водосбором перешли на «ты» И теперь толкуют до утра, Чья скорее кончится пора… Суетится загулявший люд Тёмный хмель возводит в абсолют. Падает монетка на орла – Льётся самогоночка бела, Чтобы незаметно и легко Улетали души под хмельком. Я ЗДЕСЬ ОСТАНУСЬ Я здесь останусь, где синицы Из синей лужи пьют водицу, Где дым от «чёрных» бань клубится, И первый снег – голубокрыл. Со всеми, кто бы рядом не был, Под этим бесконечным небом Я поделюсь последним хлебом, И на прощенье хватит сил. В избе заброшенной и дикой Мне жить со славою безликой, Любуясь синей голубикой, Молиться у седых могил. Я выбрала тебя, Россия! Судьба о том меня просила И наставляла Божья сила – Владычица вселенских сил. Vaccinium myrtillus* Солнце в гору – июль в Валдае. Нет, не белая, а золотая На озёрах кайма по краю. Походи меж корней и кочек, Где у ног сухостой стрекочет – Сплошь черника – бери, где хочешь! Опрокинься Перуну в ноги В чаще-скопище вдоль дороги, У затворища на пороге – И корзина полна черникой. Но не вскрикни, беду не кликай, Оставайся в тенётах мига. Но vaccinium соком страсти Скоро пальцы твои окрасит – Ты во власти её, во власти… Где-то храмов маячит отсвет, Дикой птицы назойлив посвист, Жгучий зной всё живое косит. Сон любитель губить невинных, Заблудившихся в чащах синих, Так и манит к своим овинам. Не подумай, что сказка это: Глянь, косынка на сук одета, Солнцем выжжена, незаметна… Пусть черника тебя умоет Голубою прохладной кровью, Пусть зовёт… Но идти не стоит. * Vaccinium myrtillus – черника. * * * Сторукий лес – твой дом, Густой и хвойный. Как шум его знаком И шепот знойный. Невидимый, но мой, Искать напрасно – Древесный слеп покой И ночь бесстрастна. Белёсый знак луны В намокших травах, А наши сны нежны, Светлы и правы. * * * Что там в этой тьме озерной, Глубине немой и чёрной? Сон уступов дна неровных Бденье тварей хладнокровных, Шорох тёмных берегов, Маята ничьих шагов?.. Утром – окрик белой сайки, Промельк памяти случайной: Наважденье, март и ты, Берег, желтые цветы… Лодка ищет дном песок, Ветка трогает висок… Шаг один, одно движенье: Неземное притяженье! Вечер чертит знак луны… Наши встречи сочены. 64 65 * * * Распахнуты настежь небесные ставни: Рассвет полыхнул и осыпался пеплом, Повеяло жаром июльской пекарни, Вспотели фасады и окна ослепли… А Белое озеро плавится белым, И светится платиной белое платье, И счастье по-прежнему кажется целым, Хотя половина сгорела в объятьях. Напрасно любовь неприкаянной чайкой Отчаянно бьётся в тенетах июля… Все так быстротечно, светло и случайно, А жизнь, как навылет летящая пуля. * * * Мухи спят летаргическим сном, и чернушки в глубоком засоле… Время спаивать клён под окном Самодельным шипучим вином И соседей позвать на застолье. Грядки убраны, стынет ботва, Местный бражник не брит, но доволен, У продмага гуляет братва, Что им взгляды и дура – молва – Жизнь едина и всякий в ней волен! Не мусолить же горечи ком, Не косить под дремучего лоха – Лучше кильку запить коньяком И блаженно бродить под хмельком, Вспоминая Рубцова и Блока. * * * Слушай, Валдай, я тебе расскажу про любовь. Это не сказка, не выдумка – это полёт Поздним апрелем над светлой сумятицей снов, Паникой улиц, попавших со мной в переплёт. Это порыв, притяженье, касанье, ожёг, Химия, древняя мистика… Не прекословь Мне, мой Валдай, и не путай сплетеньем дорог, Дай удержать это странное чудо Любовь. Ветер сникает, наметился звёздный расклад. Я, притаившись в прохладной шкатулке твоей, Ночью бессонной смогу разглядеть звездопад – Мне не помеха языческий росчерк ветвей. Утро вспыхнет стихами, ты слышишь, Валдай, В них сияет апрель, и, оставив пенаты твои, Я, невидимой птицей, покину растерянный край – Навсегда растворяясь в своей невозможной любви * * * В светлой дымке ближние леса, Мокрая дороги полоса, Птиц неразличимы голоса… Мы одни в языческом затишье… Только крест шитьём кленовым вышит, Змеями клубятся корневища. Вы, в каком кочевье берендеи? Вашим кодом речи не владея, Мы окликнуть прошлое не смеем. Меж стволов, в туманные просветы, Никогда не глянет ваше лето… Только я сегодня не про это, А про то, что сбудется, возможно: Ты руки коснешься осторожно – Остальное угадать не сложно… * * * Снова ветер землю вертит, По-разбойничьи свистит – Пролетит твоё бессмертье Лёгкой тенью по Руси. Как крещенский снег хрустит! Как вода в святом колодце Ночью звездами блестит! Кликнешь – словом отзовется! Божьим словом, вещим сном, Тайным жаром сердце тронет... Вот и птица за окном От любви и горя стонет. * * * Ах, осень, осень – ты пора дождей, Пора ветров и время листопада. И тот не прав, кто говорит: «Не надо – Осеннему дождю – постой, не лей». Мои дожди, бушуйте за окном! Я пропаду без вашего участья: Когда я счастлива, и вы, как счастье, Когда грущу, то с вами заодно. И если вы мне посланы судьбой, Я не нарушу нашего союза – Ко мне не просто так приходит Муза, Дожди её приводят за собой. * * * Мне бы знать, откуда этот дождь Соскользнул на узкие ступени. Сосен скрип – откуда это пенье, Это чудо – слух не оторвешь? В неизвестность тянется тропа, Шум дождя – мелодия другая... В темноту вселенскую шагая, Смахиваю капельки со лба. Но какие странные края... Почему так плотно встали ели, Как они сошлись, когда успели, Из небытия иль бытия? Знать бы, где кончается тропа, Я в преддверье хаоса иль рая? Ничего о будущем не знаю – Счастлива, наивна и слепа! * * * Не заманит пороша Колкой пылью своей – Поля снежная ноша С каждым днём тяжелей. Всё плотней покрывало Над застывшей рекой. Сердце верить устало В этот белый покой. И тревожно от скуки Плотно свьюженных дней, От того, что разлуки Всё длинней и длинней, Что зима недвижима, Словно дым в холода, Лес – полоскою грима, Возле самого льда; Оттого, что неслышно, В щели дней и ночей, Снег слетает на крыши, Неприметный, ничей. * * * А вечер был велик, как этот мир, Лишь для него навеки сотворённый. И падала листва, и длился пир Лесных созвучий в рощах потрясенных. И разделив ушедших и живых, Ложилась тень, подвижная, как время. Два ворона, те два сторожевых, И две сосны старейшины в гареме Стоят на страже у ночных ворот Входите, не забывшие пароли, Луна полупоклоном позовет, А остальное – не по нашей воле. * * * На Первомай посыпал снег пушистый: Был Божий знак – подведена черта Меж прошлой жизнью тусклой и бугристой И днем, что начат с чистого листа. Но вот уже шумят ручьи ужами К чернеющему озеру Ужин, И небо водянистыми очами Само себя в ручьях найти спешит. И лодки ход, и мерный скрип уключин – Синхронны всплеску, берегу, волне. И отдалённый леса шум созвучен Со всем, что нарождается во мне. Вода качает лодку в такт погоде. Оставлю весла, оглянусь назад: Стволы берез за горизонт уходят И лишь осины у воды стоят. А между ними желтым, белым, синим – Подснежников живые острова, И околдован вымокший осинник, И кружится от счастья голова. * * * Валдай, калина, пелена Лиловых сумерек вечерних. Неторопливая волна Слиянье серебра и черни. Причал пустынен и песчан. Легки вдали чаинки чаек. Сошлись отрада и печаль В краю России изначальной. РУСЬ Я тебя собираю по крохам: По тропинкам, полянам, лесам, По ивановским оканьям-охам, По валдайским твоим голосам. По уральским, густым малахитам, Самоцветным твоим тайникам По дорогам в ухабы разбитым, Гениальным и грустным стихам. Я по крохам тебя собираю: Лебеда, лопухи, клевера... Степь ли встанет к рассвету без края, Петухи ль закричат по дворам, Запоют ли подруги печально О любви своей первой в тоске, Или вечер звезду обвенчает Со звездой, отраженной в реке. Всё твоё безраздельно приемлю, Ни хулить, ни судить не берусь - Эту милую, горькую землю Называю по древнему – Русь. * * * Прощай, мой новгородский день: Полей туманные угодья, Седое озеро Ильмень И пасмурное непогодье… Ещё видны, ещё тревожат Белёсых храмов купола, Но скорость трассы знаки множит На непрочтённые слова Названий сёл, озёр, речушек… Едва ли в сумерках сотрёшь Стада стогов и сонмы рощ Дымами серых деревушек. Чуть изменённое сознанье Кружит сюитой Щедрина, И не находит оправданья Убогих будней пелена.