Предыдущая   На главную   Содержание   Следующая     РЫВКИН ДМИТРИЙ О себе . Родился и всю жизнь прожил в Москве. Закончил Московский инженерно-физический институт. Несколько лет был научным сотрудником Института космических исследований РАН. Последние почти двадцать лет работаю программистом. Будучи школьником и студентом иногда сочинял шутливые и пародийные стихи, серьезно к этому не относился. А первое серьезное стихотворение написал гораздо позже, в 44 года. Произошло это неожиданно, сначала я не собирался показывать свои стихи кому бы то ни было, но, видимо, автору всегда нужен читатель. Показал своим близким и друзьям. Когда меня убедили, что мои сочинения представляют определенный интерес, начал размещать их в Сети. Никогда не печатался в бумажных изданиях. *** Когда над зимнею страною, восходит в небо Орион И открывается пространство горящих бездн и темных зон Я замираю посредине замерзшей улицы пустой И свертывается мое время в огне горящей берестой Мой самый дальний берег снова на расстоянии руки И грозный океан не шире в лесу таящейся реки. Трехзвездный пояс Ориона во тьме указывает путь Туда, куда нельзя вернуться, к тому, чего нельзя вернуть. Московская молитва Когда время текло так медленно, Когда лет нам было так мало От любой напасти защитой Представлялось нам одеяло. Когда месяцы мчатся бешено, Когда сердце устало биться Ты пошли нам, Господи зиму, Чтобы было чем защититься. Чтоб зарыться в перинах сугробов, В кружевах заснеженных веток, В тишине вечереющих парков, Всех оттенков синего цвета. Мы устали от грязи и сырости Бьют все беды в цель, а не мимо. Дай нам чем защититься от мрака, Ты даруй нам, Господи зиму! Детства нашего шарики звездные Мандарины, снежки и елки... Но хотя бы белого снега Дай нам белого снега и только! Мы просили о море солнца, О любви просили, о радости, Мы хотели вечного счастья, Чтоб ни смерти не знать, ни старости. Мы тебя удивляли дерзостью, Были мы глупы нестерпимо Но теперь мы зимой... просим снега Так пошли нам, Господи, зиму! Подражание Высоцкому Моя жизнь была ровной и тихой По природе я выбрал ее, Но зачем мое сердце Ты вынул И вонзаешь в него острие? Мне не выжить с разорванной грудью, Мне не сделать того, что Ты ждешь, Ничего не могу я дать людям Там, где царствуют глупость и ложь. Прожигает меня как бумагу, Я как грифель ломаюсь о лист. Не живет в моем сердце отвага, Слаб я духом и сердцем нечист. Но меня снова тянет и тянет К неизвестному от суеты, Знаю я, Ты меня не оставишь, Для чего-то избрал меня Ты. *** И вот я сплю, и странное мне снится, Что мне приносит в руку лепесток Тот самый воробей, который птица От розы той, которая цветок. Забыл я имя, данное Отчизне, Но это было в книге и вот-вот Найду фрагмент, про неизбежность жизни И моя память точно оживет. Я снова весь букварь прочту с усердьем И чтобы сердце обрело покой, Начну писать о счастье милосердья От ярости трясущейся рукой. Летучий голландец Когда мы все покинем этот берег, Не будет больше слез, обид, истерик. Не будет больше ни тоски, ни горя, А будет ветер и поверхность моря. Волна сверкнет как драгоценный камень, Деталей медных будет ярким пламя И корпус как изящная игрушка И грозной медью блещущие пушки. Корабль прекрасен формами своими Но неизвестны нам ни флаг, ни имя. По прихоти таинственной и странной Он должен оставаться безымянным И нет на карте места назначенья, И не важны ни ветры, ни теченья. И вечно тянется короткий миг свободы, И солнца ободок уходит в воду. Я шлю тебе свое письмо в бутылке. Я знаю, ты найдешь мою посылку И тайны станут все тебе известны Сокрытого за краем дальней бездны. И ты во сне мне сможешь улыбнуться И руки наши вновь на миг сомкнутся. Мамаев курган зимой Мне рассказывал как-то один знакомый Он скрывался тут где-то, в подвале дома «Вот, что помню я дожив до седин: За водой трое выйдут -вернется один…» Склон холма среди тополей в аллее Ветер бьет. Хоть погода свинца не злее, Но подняться трудно- хранит зима Ваш покой, не спустившиеся с холма. Не хватает слов, это длится долго Это чувство, что враг прижимает к Волге, Что свинец заставляет в грязи лежать И ни оружия, ни голову в землю не вжать. Cнег лежит на статуе, в складках цемента Красота контрастных форм монумента. Кровь гвоздик на камне. Снятие с креста. Что там выше статуи, космос ли, пустота? Долго ль мне гулять на свете То в коляске, то верхом… А.С.Пушкин *** Россия вечная дорога, Где тройка иль автомобиль Где неба даже слишком много, То вьется снег, то вьется пыль. Там дождь косой на дальнем плане, Ковер равнин, ограды гор, Шумят колеса, едут сани И где-то притаился вор. Все тот же ворон придорожный С обочины черно глядит, И пред шлагбаумом тревожно, Хоть страж его не инвалид. И как ни хочется покоя, Судьба лишь ехать иль идти, Ведь даже гибель на дороге Лишь остановка на пути. России путь – века и страны, Все тот же круг: цари, народ… Толь компас дали слишком странный, То ли пропущен поворот. Где дом, которым сердце бредит? За тем холмом, за той горой? Все Александр Сергеич едет, И мчится в небе бесов рой. Ураган в Макондо Первый в роду, будет привязан к дереву, Последнего съедят муравьи. Г. Маркес «Сто лет одиночества» Еще покой, еще наш город спит. Лишь, где-то в темноте проснулись дети, Их мать встревожена, но тихо говорит, Что это лишь ударил в ставни ветер. Она поправит одеяло им И шепчет в тишине: «Помилуй Боже!» Счастливица, того, что знаю я Она, конечно, знать еще не может. Тетрадь передо мною на столе, Я развернул теперь всю цепь событий Я знаю точно: этот ураган Уже не даст из комнаты мне выйти. Как долго шел к неясной цели я, Копаясь в этих строчка год за годом, Чтобы узнать, что сгинет город наш Вслед за моим уже угасшим родом. Пустая колыбель, и дом пустой Мне в обветшалых стенах нет защиты Один свидетель гибели своей Забывший все и всеми позабытый. И строки все и линии домов Рукой безжалостной, сегодня ночью стерты И люди и слова теперь мертвы Также как сам теперь уже я мертвый. Адриан Леверкюн Такая жизнь пошла у нас теперь, К нам каждый день приходит некто в черном И мы шагаем к двери обреченно И сами открываем ему дверь. Такие наступили времена, Он достает уверенно свой список В который без помарок и описок Занесены и наши имена. И мы пытаемся понять тотчас, Где мы могли быть столь неосторожны, Но дьявол говорит: «Теперь так можно, Я сам все подписал уже за вас». Итак, я черной воли проводник, Я не могу свой договор оспорить И злая тень убийственного горя Кого я полюблю - накроет в миг. Беспомощен, как муха на клею, Судьбой заброшен в этот век железный, С моим народом я завис над бездной, Так оцените музыку мою! Я соучастник преступлений всех, Соавтор лжи, разъевшей наши души. Вы все пришли игру мою послушать, Узнайте ж правду про ужасный грех. Я упаду, пытаясь взять аккорд И броситесь вы к выходу в отчаянии Но я сорвал покров со страшной тайны И вашим ужасом словно триумфом горд. Лизе *** Под небом северным глаз лучше помнит юг, Я вижу остров темнотой объятый Ночь поглотившую горы далекой тень И на твой руке листочек южной мяты. Судьба забросит вдаль, вернет назад И на пороге встретим мы друг друга И память общая все крепче держит нас И не сминается в руке листок упругий. Кефалония Когда бы спрятаться на вечность, навсегда В эти зеленые холмы и море. Из этой глины стены соорудить Непроходимые для зла и горя, Быть легким словно эти облака И не бояться ничего на свете, Также легко преграды обходя, Как эти горы огибает ветер. И у богов у древних на плече С их тайной силой скрытою доныне Понять, что все найдешь, что потерял В перед тобой открывшейся долине. *** А я телец, я посвящен земле Я создан только для добычи хлеба, Но чем сильней врастаю в землю я, Тем лоб мой крепче подпирает небо. *** Неужто трудно нам с тобой вернуть Короткий отдых средь дороги длинной Даль моря, пряность южных трав И колокольчик козий над долиной? Дуй ветер, выдуй всю нашу печаль Из самых дальних темных закоулков. Скользи над мысом, разгоняй волну, Ударь о скалы весело и гулко. Укрой долина нас за тишиной, Ни музыки, ни солнца нам не надо, Мы оба знаем истинную тьму И сумерки твои нам как награда. Здесь можно раствориться и пропасть Почти в раю, почти в ладонях Бога, Но колокольчик наверху звенит, Чтоб мы назад смогли найти дорогу. Бухта Кораблекрушения Мне не хватает времени не для Каких-то дел, Мне просто нужно время. Как кораблю, Чтоб плыть нужна вода. Есть слово «ждать», Но слова нет «когда». Может песок держать, Нести не может. И век мой не течет, Но день за днем Ссыпается песчинками по коже. Я дружен с ветром и морской волной, Так крепко, Как и этот ржавый остов, Частицу адской тьмы на райский остров Тайком несущий из далекой мглы. Турист как муравей На бритвах скал Вокруг залива кораблекрушенья, Где лучший в мире Памятник забвенью, Спешит себя пристроить В дивный вид. Андрею Мартынову «Буссоль» и «Астролябия» уходят Из Петропавловска, что на Камчатке Скитальцы океана, дети века, В котором шпаги парики, перчатки, Камзолы, мушки, кружева манжетов, Наука, просвещенье, дух свободы И неизведанные земли мира Еще скрывают сумрачные воды. Как скучно нашим пушкам при салюте! Им цель нужна, как кость нужна воронам, Им грезится другой фрегат французский И петропавловская оборона. Век истекает наш и все надежды Столь стройные, словно герои мифа Не в силах устоять перед судьбою И как шпангоуту не устоять пред рифом. Наш мир приходится признать, что умер, Но есть еще объятья без обмана Прощального обеда тост последний И путь в туман соленый океана. Месье Лессепс, друзьям пожмите руки. Их всех не ждет полей кровавых слава Лязг гильотин, горящие столицы, Лишь вечный сон средь радужных кораллов. Век новый требует совсем других свершений Открыть кингстоны и взорвать все шлюзы. Но говорят король на эшафоте Спросил: «Нет ли вестей о Лаперузе?» *** Чертежник Заболоцкий чертит узел. Выводит букву. Буква хороша! Космический размах карандаша Проклятый век в размер чертежный сузил. Мир жизни смахивает пальцами с лица, Разбрасывает выживших по свету. Графит в карандаше поэта Одно лишь вещество сильней свинца. Смеется век ехидным смехом вора, Взял у героя и друзей и дом, И всё-таки ломается на нем Рычаг судьбы, дошедший до упора. Когда съезжает в бездну белый свет, Когда никто ни в чем уже не волен, Приходит адом закаленный воин, Чтоб дать свой поэтический ответ. Природа трубы достает. Она Играет гимн в честь своего героя. Солдата иволга встречает после боя, И с упоеньем руку жмет весна. Поклонение животных Рождественская мистерия Часть первая. Пёс. В месте, которое не сразу отыщешь на глобусе Пес Байкал на работу едет в автобусе. Говорят, пёс Байкал сам избрал себе имя Выказав ему предпочтение перед другими, Шарик, Тузик, Дозор - это все он счел несерьёзным, На Байкал откликнулся так по мужски и грозно. Люди думают пёс прикормлен, какая еще забота, Но пёс выбрав имя себе выбирает работу. Нет хозяев, команд и дома. С миром людей Пса ничто не связывает кроме идеи. Что нас всех привязывает к этим турбинам Загоняет в дали, снега, глубины? Деньги, слава, ошибки, несчастье, случай? Может сразу все, обстоятельств целая куча Пёс живет средь нас, но живет иначе И резоны его не такие, но тоже значимы Например, он просто желает быть в мире нужным? Может быть, в нём дух, в прошлой жизни влюбленный в службу? Может быть мы просто не видим, каких-то знаков Недоступных нам, но доступных чувству собаки? Каждый день в семь сорок к домам подъезжают машины Забираются в них в темно-синих куртках мужчины Занимает Байкал свое место, как и положено Сосед мнет его уши нежно и даже восторженно, Но на ласки соседа Байкал реагирует вяло, Он серьёзный пёс, а не корги под одеялом. Первым прыгает в мерзлый пар по прибытьи на станцию. У людей все идет по регламентам высших инстанций Чтоб поддерживать жизнь всех этих машин и конструкций. Что у пса? Кто знает, он сам составляет себе инструкции. Патрулирование территории, вылов заблудших оленей, Преследование песца. Пес на службе не знает лени. А когда машина едет назад в поселок Наш герой в дверь прыгает стремительный и веселый. Люди едут к звонкам домой, телевизору, Интернету Ко всему, что скрашивает вахту за краем света. Есть ли что-то такое у пса с его песьим разумом Не узнаем. Считайте - дальше фантазия. Смотрит в глаз собаки звезда Рождества в Заполярье. Много дней как солнце исчезло за снежным маревом. Смотрит пес на звезду, за звездою следует слепо, И себя пес видит на страже входа вертепа. Верный друг людей в их безумном порыве к полюсу Подчиняется пес звезде словно старого друга голосу. Знает пес - здесь укрывшимся ночью нужна охрана. Ночь холодная, ветер как зверь подраненный, Но рожденным под небом зеленым светом окрашенным Вифлеемской ночи холод смешон, не страшен. На исходе ночи, давайте это представим, Выйдет к псу Мария, младенца мужу оставив. Пожалеет, что нечего дать и за ухом почешет нежно На звезду посмотрит с тревогой или с надеждой. Счастлив пес на время, но что он знает о чуде? Ничего по правде и утром он все что видел забудет. Будет вновь машину ждать на углу в семь сорок, Свет звезды тревожит, но пес отгоняет морок. Там вдали Мария младенца берет из яслей Солнце всходит снова. Звезда гаснет. Часть вторая. Кот Действующие лица Бог, Мария, неизвестный кот. Мария Нету ни угла и ни огня, Никогда не будет больше дня… Смерть сама косою замахнулась, Чтоб убить и сына и меня. Бог Отвлекись от чёрных мыслей тех. Кот к твоим ногам прижал свой мех Вижу ты в унынии Мария Я тебе напомню, это грех Мария Господи! При чем приблудный кот? Разве в нем спасенье от невзгод? Хочешь, чтоб я котика ласкала, Когда Ирод вслед злодеев шлёт? Зло надежду обращает в прах, Сердце разрывает боль и страх. Как спасти мне маленькое тело, На моих лежащее руках? Бог Ты, Мария смотришь не туда. Враг в пустыне не надет следа. Обрести сумей покой средь бури И отступит от тебя беда. Путь мой не познаешь в суете, Не найдешь опоры в пустоте. Истина нуждается в покое – Человек нуждается в коте. Если в сердце злые беды бьют Дай коту в руках своих приют Даже не имеющему дома, Кот домашний принесет уют. Славен кот умом и красотой Людям он дает урок простой: Как бы ни было вокруг вас много грязи За своей следит он чистотой. Рады люди многих стран коту. А теперь идите в землю ту, Где кота вообще считают…Мною! Осмеем же их неправоту! Ты Мария не должна грустить И неведенье должна простить, Тем, кто скажет: «Принесли к нам Бога Нужно приютить и угостить!» Часть третья. Осьминог. Среди детей, одевшихся зверями Сегодня затесался осьминог. На рождество на день рожденья Бога Кто пригласил меня? Наверное сам Бог. Есть мир людской, где верный пес на страже, Где в доме кот и ослик у ворот, Но дух людей устроен так, что рвется За дверь, за горизонт, за поворот. Туда, где ветры, вихри, бури, вспышки, Где я кажусь злым богом в бездне вод, Где прожигают мрак протуберанцы И мрачных лун безмолвный хоровод. Я в сущности не зверь, я море, космос, Всё, что для смертных означает смерть И то, за чем они как за бессмертьем Идут, родную покидая твердь. Но в день когда забыты в мире страхи В гостях все твари у главы семьи И косятся со странным чувством дети На плюшевые щупальцы мои. По следам сериала « Игра престолов» Джон Сноу Белый ворон несет нам слегка запоздалую весть, Белым саваном снег закрывает былое. Я увидел себя полновластным властителем стен Из которых когда-то ушел я на север изгоем. Белый снег – белый лист ненаписанных хроник судьбы Темный след на снегу тайный шифр незаконченной фразы, Чтоб ее прочитать я уже заплатил всем, чем мог, Но лишь первое слово с трудом разбирает мой разум. Где дорога к победе из этого сумрака в свет? Как спасти то немногое, что не захвачено тьмою? Должен я прочитать и понять, то что послано мне Прежде чем мгла зимы эти буквы от глаз моих скроет. Я был зверем, слугой, мертвецом, королем. Я был изгнан из жизни, как позже был изгнан из смерти, Но как мало я знаю про жизнь, еще меньше я знаю про смерть В это трудно поверить, но все-таки вы мне поверьте. Сколь неистово ребра царапает гнев изнутри Страх и ярость в дурную сплелись бесконечность Я одно разобрал неуместное слово: «Любовь» Я читаю и текст обрывается в вечность. Суровый Дом И вот, мое письмо уносит ворон, Надежды, правда, мало на ответ И только с каждым днем все злее море И с каждым днем тусклее солнца свет. Наш жалкий флот вконец истерзан бурей, Мы живы только чудом, но оно Капризно, видно Богу Штормовому Угодно всех отправить нас на дно. В лесу и в бухте стаи мертвых тварей, Их здесь намного больше чем живых, В команде больше пьяниц, чем героев, Что делать, если негде взять других. Наши огонь и сталь немного стоят, Мы как иглой царапаем броню Иль кракена разим метлой и скалкой Иль воды моря предаем огню. Вчера мне снилось, будто на подмогу Отряд ведет к нам сумасшедший шут, Что может значить этот сон не знаю, Возможно, что мы все свихнемся тут. Еще я видел мертвую принцессу И видел мертвым лорда своего. Кровь на снегу драконий знак чертила И ведьма красная была у ног его. Сон не к добру, откуда ждать добра нам, Когда на нас идут все силы тьмы? Когда нас горстка на разбитых досках И души студит белой мглой зимы… Там, где-то рыцари знамена, слава, сила, Там, где-то клятвы, коим грош цена. Там, где-то игры, но все это длится Лишь до тех пор, пока стоит Стена. Я – меч во тьме, я бросил ночи вызов По долгу и по прихоти судьбы, Принес я клятву, а с судьбой не спорят Король и нищий – все её рабы. Я б рад исполнить долг, спасти несчастных, Что жмутся в гротах в злобе и тоске, Но ломит ветер мачты, ярость моря Дрожит в каждой заклепке и доске. Мне задают вопросы мои братья, А я лишь усмехаюсь и молчу. И вот, письмо мое уносит ворон Ответа, только, я не получу.